Между подпольем, тюрьмой и ссылкой. Левая оппозиция в 1929 году.

Борис Беленкин

Речь в моем сообщении пойдет о материалах из архива ФСБ, собранных чекистами в три тома и озаглавленных “Материалы (письма, статьи, листовки и др.) оппозиционеров, изъятые при арестах в 1929 году. Начато январь 1929, окончено  декабрь 1929”. Всего – на 951 листах»¹. Цель этого «собрания», скорее всего, – объединения в единый массив текстов оппозиции. Материалы эти в жанровом отношении можно поделить на: листовки и другие подпольные издания, предназначавшиеся для массового распространения (всего – 26 документов); документы личного происхождения (письма, дневники) (всего – 27 документов); коллективные письма, заявления, резолюции, статьи, информационные сообщения (всего – 42 документов); поэзия сопротивления (5 стихотворений), доносы (3 доноса) и материалы ОГПУ, отражающие репрессивную политику и практику (всего – 10 документов). По тематике весь материал, представленный в чекистском “трехтомнике”, можно поделить на следующие крупные блоки: первое – “документы “капитулянтов”, т.е  материалы связанные с ренегатством ряда лидеров левой оппозиции и раскола в рядах оппозиции; второе – полемические материалы децистов (сторонники Т.В. Сапронова);  третье – полемические материалы вокруг “правых”  (Н.И. Бухарин, М.П. Томский, А.И. Рыков); четвертое – материалы о деятельности оппозиции в условиях ужесточившихся репрессий.

В мою задачу входит представить общую информацию об этих документах, останавливаясь на наиболее интересных, на мой взгляд, текстах.

В чекистском  трехтомнике в большом количестве представлены подлинники листовок и периодических изданий оппозиции. В частности, отмечу изъятый во время обыска в самом начале 1929 года выпуск газеты «Рабочий путь к власти» /орган. Временн. Центр. Бюро по организации Рабочих Коммунистических б. Партий Союза-Р.К.П.б.С /№ 7.² Т.е речь идет о печатном органе мясниковцев Что свидетельствует об их реальной активности. Среди изъятого фигурируют также выпуски «Бюллетеня «Московской группы большевиков-ленинцев /оппозиции/».

В мартовском  выпуске Бюллетеня напечатано  редакционное объявление:

“В виду того, что газеты, начавшие клеветническую кампанию против оппозиции, в бесстыдно лживых статьях ссылаются на документы, – якобы принадлежащие большевикам-ленинцам – и даже «цитируют» их, мы с настоящего номера «Бюллетеня» приступаем к опубликованию с п и с к а  всех документов, которые мы издаем и за которые мы полностью несем ответственность перед партией и рабочим классом»³.

Далее следует перечень напечатанного и распространенного в январе месяце⁴.

Среди документов личного происхождения, перехваченных ОГПУ, находятся письма скрывающихся от ареста оппозиционеров, которые дают представление как о возможностях работы на нелегальном положении в условиях 1929 года, так и о продолжении «очных» дискуссий в условиях подполья и жизни в ссылке. Например, в письме одного из сторонников Сапронова, нашел отражение спор вокруг оценки «нынешнего советского государства». Пример:

«Второй основной вопрос оценки ВКП. Ты утверждаешь, что ВКП уже не существует – даже, как непролетарская партия. Она – труп, погребенный на XV съезде. Ее ликвидировали, задушили ренегаты /«верхушка»/ большевизма. В другом месте… ты говоришь, что ВКП – это организация сочувствующих данной власти, а в письме к Мусе ты считаешь ВКП такой же бюрократической организацией, как любой наркомат. Это очень похоже на утверждение енисейцев⁵: «ВКП – профессиональная организация бонапартистской бюрократии…»⁶.

Особый интерес представляет документ, озаглавленный чекистами, как  «Записи члена московского и всесоюзного центров нелегальной троцкистской фракции Андрея Андреевича Константинова»⁷, – по сути, записная книжка с дневниковыми записями, обнаруженная при аресте Константинова 20 апреля 1929 г. Это один из наиболее интересных материалов, изъятых чекистами в ходе многочисленных обысков и арестов 1929 года. В «записях» нашли отражение несколько тем.

Начну с темы “конфликт между сторонниками Сталина и «правыми» в Политбюро”. Ей посвящена первая же запись от 4 февраля: «Слухи о передачи группой членов ЦК декларации с критикой линии руководства и зажима…»⁸ и т.д. Характерно, что первое же слово в записной книжке «слухи». Автор записей явно ограничен в своих контактах с внешним миром и вынужден воспроизводить слухи. В центре темы конфликта в Политбюро – листовка большевиков-ленинцев, озаглавленная “К партийным конференциям. Партию с завязанными глазами ведут к новой катастрофе”⁹, в которой излагалось содержание конфиденциальной беседы, состоявшейся летом 1928 года между Бухариным и Каменевым. Как с явным удовольствием пишет Константинов: «Передают, что Бухарин был вызван к Орджоникидзе, предъявившему ему вместе с документом обвинение в фракционности» и далее:

«Зиновьевцы в большом смущении по поводу исчезновения и опубликования нами их секретной переписки… Они, злобствуя, обвиняют нас в том, что мы испортили политическую конъюнктуру /?!/ опубликовав этот документ»¹⁰.

В записи от 22 февраля: «За последние дни участились разговоры о намерениях «левых сталинцев» блокироваться с «правыми» на предмет снятия «мастера»»¹¹.

Следующая тема «Записок» Константинова – высылка Троцкого. Здесь опять же в основном слухи, многие из которых небезынтересны. Например, (запись от 5 февраля)выясняются «подробности» голосования о высылке Троцкого.

17 февраля такая запись:

«Отношение к высылке Л.Д. (…) в цехах дебаты идут горячие. Очень многие рассуждают так:

– Там ему хуже не будет, чем в Верном… За него вступятся рабочие, а буржуям он перцу и соли под хвост насыплет не мало. Революция скорее будет.

Некоторые даже высказывают предположения, а не сговорился Сталин с Троцким. Революция на западе задержалась – нам туго. Тамошние /Коминтерн/ не умеют делать революцию нет вождя. Вот и решили отправить Троцкого, а как отправишь. Не пустят, если Троцкий поедет членом партии, ну его и высылают.

Когда же другие рабочие указывают на опасность убийства Троцкого белогвардейцами, – многие говорят:

– Ну, тогда «кровь на кровь», смерть на смерть – Сталину тогда головы не сносить…

Так рассуждают текстили»¹².

Особая тема «Записок» – репрессии против сторонников левой оппозиции. Например, информация об аресте Вологодской группы ссыльных. В записи от 12 февраля о том, что в Москву из Тобольска привезли Дробниса: «Дорогой отморозил обе ноги. Говорит, что в Тобольске условия невыносимо тяжелые, пища скверная… Дробнис – по словам встречавшей его на вокзале жены – похож на мертвеца. Его увезли во внутреннюю. Дробнис передал, что в Тобольском политизоляторе содержится 63 оппозиционера». В записи от 13 февраля: «Получены сообщения о голодовке в изоляторе. Жуткая весть… 9 человек уже переведены в тюремную больницу – в безпамятстве…»¹³. И – чуть ниже:

«В Богородске арестовано 3 рабочих. Когда пришли арестовать четвертого – Стуколкина¹⁴, рабочие избили агента ГПУ и милиционера и не дали его арестовать»¹⁵.

Понятно, что для автора «Записок» важна тема участия большевиков-ленинцев в протестном движении рабочих. Информация здесь – не только слухи, но из первых рук. Приведу большой фрагмент на мой взгляд очень интересной записи от 13 февраля:                                    

«Настроение на Дуксе Государственный авиационный завод № 1 показательно. 9-го февраля Псалмопевцев¹⁶ был вызван к районному уполномоченному ГПУ, который предложил ему давать сведения о настроениях рабочих etc. Псалмопевцев отказался…

12-го отчетное собрание. По заводу прошел слух, что будет Рыков. Наши агитировали за то, чтобы все рабочие пришли на собрание. Собралось 1500 человек, но вместо Рыкова – Брыков /из ВСНХ/¹⁷…

Псалмопевцев послал записку с просьбой дать ему слово. Говорил вторым, критикуя доклад. После 10 минут – рабочие настояли, чтобы дали еще время. Говорил еще 10 минут – о международном положении, о недостатке продовольствия, о чем докладчик не сказал ни слова. Рабочие требовали, чтобы ему еще раз продлили время, но председатель не дал…

В среду, 13-го было созвано бюро ячейки… Секретарь ячейки заявил, что Медницкий цех на 90 % оппозиционный, о чем-де свидетельствует вчерашнее собрание и предложил убрать с завода Новикова, Псалмопевцева и Эльвинга¹⁸… Решено обратиться в ГПУ»¹⁹.

 Запись от 8 марта – о публикации самого ненавистного среди сторонников левой оппозиции деятеля – Емельяна Ярославского: «вонючей бомбой Ярославского Сталин расчитывает перекрыть наши последние документы. Он просчитался… Он исчерпал все – кроме расстрелов, но и расстрелами не запугает он нас. От партии и рабочих нас не оторвать»²⁰.

 Среди политических документов – коллективных писем, заявлений, резолюций и программных текстов, назову несколько:

– сорокастраничный документ «К проекту программы РКПбС /Рабочие Коммунистические партии Союза/» (от 14 мая 1928 года)²¹;

– программный на шести страницах документ «нелегального московского децистского центра» “Наши ближайшие задачи” (в виде приложения к письму Сапронова) (август 1929). Среди 28 пунктов которого есть и такие:

«…Пролетарские Революционеры должны разоблачать существующие советы, как декоративные органы, орудие обмана масс… [Среди требований:] Амнистия для большевиков, отмены применения к ним 58 ст. и каких бы то ни было репрессий… Требуем отмены всех привилегий бюрократии в виде квартир, автомобилей, дач…». И, наконец: «Требуем прекращения выпуска водки». Документ заканчивается лозунгом: «Освобождение рабочих дело самих рабочих”²².

Особое место занимает открытое письмо арестантов Тобольского политизолятора польскому коммунисту Ланцуцкому²³ (копия в ЦК ВКП(б) и ИККИ) от 25 сентября 1929. Текст письма строится на противопоставлении того, в каких условиях содержатся арестованные меньшевики а Мцхетском изоляторе в Тифлисе и большевики-ленинцы в Тобольском политизоляторе (знакомом нам благодаря Ф.М.Достоевскому, как “Мертвый дом”)²⁴. Пропускаю пассажи про меньшевиков, для которых созданы санаторные условия. Посмотрим, как же содержались сторонники левой оппозиции:

«…Теперь расскажем Вам в каких условиях живем мы… Приведем сначала несколько выписок из «правил заключения» в изоляторе. «Заключенным воспрещается»:

§ 1. Сообщение каким бы то ни было способом с заключенными других камер»… § 7. В уборную выпускаются 2 раза в день покамерно, и вдобавок: «За нарушение настоящих правил виновные будут подвергаться дисцилинарным взысканиям вплоть до перехода в худшие условия и с переводом в изоляционные камеры…

Большинство из нас размещено в полутемных сырых камерах с бетонными полами. От сырости и бетонных полов заключенные заболевают ревматизмом и легочными болезнями. На воздухе бываем только 2 часа в сутки, остальное время проводим в камерах, где день и ночь стоят распространяющиеся зловония параши. Большую часть времени мы сидим при электрическом освещении. Лампочки по силе света совершенно недостаточны, а самый свет то усиливается, то уменьшается и постоянно мигает… у заключенных портится зрение и появляются глазные болезни. Питание совершенно недостаточное, как по количеству, так и по качеству. Вода для приготовления пищи… часто грязная и вонючая. Результат – желудочные заболевания…От совокупности всех условий – нервные расстройства и истощение организма, – медленное, но верное физическое уничтожение заключенных…

Нам запрещают празднование даже таких величайших праздников, как 18-е марта, 1-е мая и 7-е ноября. В эти дни администрация применяет к нам самые необузданные репрессии вплоть до обливания нас и наших камер водой из пожарных брандсбойтов, избиение нас и … конфискации наших денег…”²⁵.

Обращение подписано более 50-ью  заключенными, среди которых и уже знакомый нам Андрей Константинов.

Значительное  место в трехтомном “собрании” занимают т.н. документы “капитулянтов”, раскрывающие  технологию “капитулянства” бывших сторонников Троцкого. При этом речь идет в основном о фигурах наиболее близко стоявших к Троцкому в 1926–28 гг. Мы видим, как происходил  сговор между теми, кто решил порвать с Троцким, как кто-то колеблется, а другой его уговаривает, видим, какие выдвигаются аргументы за разрыв с оппозицией и непосредственно против Троцкого и т.д. Это, в первую очередь, переписка и разного рода заявления К.Б. Радека, Е.А. Преображенского, И.Т. Смилги, А.Г. Белобородова и др. Главный аргумент, почему возможен и нужен поворот по отношению к Сталину и его политике – это необходимость поддержки борьбы с “правыми”.  Поскольку эта борьба есть кредо левой оппозиции, – то чего, собственно, не идти на союз со Сталиным? Пример типичного формулирования такого поворота в одном из писем из Канска ссыльных оппозиционеров от 15 марта 1929:

«Исходя из факта уменьшения разногласий вследствии значительного поворота политики на ленинскую позицию, исправления ряда крупнейших оппортунистических ошибок… мы не зависимо от глупостей и гнусностей, которые делаются и будут делаться по отношению к нам… должны поддержать всякий шаг влево руководства,  должны идти навстречу большинству, должны идти на блок с центризмом ВКП-б, т.е. должны искать путей в партию… Выводы Л.Д. [Троцкого] против так называемого беспринципного примиренчества «Радека-Преображенского» – мы считаем в корне неверными. Установка Л.Д. ведет неизбежно к ультра-левизне, к завершению раскола, к образованию второй партии»²⁶.

Видно, как ГПУ интересовало все, что связано с “капитулянтами” – по объему эти материалы занимают лидирующее место.

С Радеком, Преображенским и др. полемизируют такие вожди оппозиции, как Муралов и Раковский…

 Ряд материалов содержит конкретные сведения о репрессиях, арестах и обысках, о характере репрессивной политике ОГПУ. Из подобранных чекистами материалов мы можем узнать кто именно и когда был арестован. Последняя по сроку массовая арестная операция (из упомянутых в чекистском «трехтомнике»)  была проведена 4 ноября. В ведомственной переписке о ней сказано так:

“В связи с имевшимися в распоряжении ОГПУ сведениями о подготовке нелегальных организаций децистов (сапроновцев) и троцкистов к выпуску и распространению листовки на 7-е ноября… ОГПУ произведена ликвидация центров децистской и троцкистской организаций. Арестовано 8 децистов, из них четверо рабочих. Среди троцкистов произведено 11 обысков и арестовано семь человек, из них один рабочий»²⁷. Все арестованные в документе перечислены.

Может вызывать сомнения достоверность сведений из документа на имя председателя ОГПУ Менжинского под названием “Обзор террористических настроений среди троцкистов на 8 марта 1929 года”, составленный на основе агентурных данных. Приведу несколько выдержек из него:

1) Член троцкистского политического центра Кавтарадзе (кличка «Нико»)… при встрече на квартире Мрачковского 20 ноября 1928г. сказал, что во время существования объединенной оппозиции Зиновьев и Каменев сообщили видным лидерам троцкистов, что в 1923 г. на «семерке» Политбюро Сталиным был поднят вопрос об уничтожении Троцкого. Зиновьев и Каменев составили завещание, переданное ими в надежные руки. В этом завещании они ответственность за свое убийство, которого они между прочим, опасались, возложили на тов. Сталина. Кавтарадзе сказал, что у него имеется надежная боевая группа, которая убьет Сталина, в случае, если хоть волос упадет с головы Троцкого.

2) Работник всесоюзного троцкистского центра «Борис», говоря о высылке Троцкого, высказал свое мнение, что не исключена возможность убийства Троцкого заграницей, при чем идейным вдохновителем убийства будет Сталин. Если бы это произошло, тогда, по его словам, нужно убить Сталина. Борис думает, что П.Ц. [Политический Центр] не санкционирует этого акта. Он отдает себе отчет в том, что единоличный террор не является марксистской постановкой вопроса, но, поскольку убийство Троцкого тоже не марксистское дело, надо просто кому нибудь из оппозиционеров пожертвовать своей жизнью и убить Сталина. Борис сторонник применения эксов.

3) В беседе с Михаилом Борис Михайлович Эльцин²⁸ сказал, что слушатель Ин-та Красной профессуры Нюрин²⁹, член ВКП(б), выполняющий литературную работу для всесоюзного троцкистского центра, настроен крайне пессимистически: считает октябрьскую революцию ошибкой, так как она не смогла поднять рабочий класс Западной Европы на социалистическую революцию… Пессимизм Нюрина привел к террористическим настроениям. Он говорит, что разрешением политических противоречий в стране могло бы быть устранение Сталина, которому он считает необходимым «снять голову…». Обзор подписан Аграновым 9 марта 1929 г.³⁰

Благодаря материалам из чекистского трехтомника мы можем составить представление о масштабах репрессий, против оппозиционеров в 1928 – первых месяцах 1929 гг. Речь не идет о точных цифрах, а, скорее, о представлениях самих оппозиционеров о количестве активных сторонников. В листовке под заглавием “С Троцким против капитулянтов и путаников. / К дискуссии в рядах оппозиции/”³¹ приводятся сведения о двух тысячах большевиков-ленинцев, прошедших тюрьмы, каторжные централы и которые находятся в местах ссылок.

В другом предназначенном для распространения документе под называнием  “Что означают арест и ссылки оппозиции?”, приведены такие цифры:

“…Всего арестованных, сосланных, отбывающих тюремное заключение около трех тысяч товарищей. Год тому назад число ссыльных едва достигало сотни, теперь 3 тысячи. Год тому назад мы и не слыхали и не думали о каторжных тюрьмах. Теперь их уже 4 (Тобольск, В.Уральск, Свердловск, Челябинск). Количество каторжных приговоров растет, аресты стали хроническим явлением, за Москвой и Ленинградом потянулась провинция, в одной Москве арестовано за год свыше 700 товарищей!..”³².

Среди доносов, встречающихся в материалах трехтомника,  наверное, самый яркий документ – донос некоей “гражданки Ростовцевой:

“Заявление в государственное политическое управление…

Настоящим прошу привлечь к ответственности, гр-на Бронтмана И.Б.³³, который оппозиционер-троцкист, который мной неоднократно был замечен в том, что он приносил ежедневно домой бумаги, которые находились у него три-четыре дня и передавались другим товарищам. Мною также было замечено, что Бронтман очень часто получал письма, которые были написаны лимонным соком, которые проявлял при помощи свечи и читал при помощи какой-то книги… Знаю, что Бронтман связан с товарищами оппозиционерами…» [Далее перечислены (с адресами) Б.М.  В.Б. и И.В. Эльцины, и др.] Три дня тому назад мне звонил один из его товарищей, который знает, что я с Бронтманом была в хороших отношениях, спросил не арестован ли Бронтман… Бронтман хранил у себя в письменном столе «наган», принадлежащий В.Б.Эльцен³⁴ [так в тексте доноса – Б.Б.], который несколько дней тому назад унес… Бронтман исключен из ВКП и снят с работы в Автопромторге… Бронтман проживает в одной комнате со мной…»³⁵. [красным карандашом резолюция в верхнем левом углу: «Всех проверить»]

Вне всякого сомнения, многие материалы, представленные в чекистском «трехтомнике» (по сути – своего рода «хрестоматии» по истории деятельности левой оппозиции в 1929 г.), – уникальны. Причин этого несколько. Во-первых, недоступность на сегодняшний день следственных дел, из которых извлечены (или скопированы) документы. Во-вторых, то, что многие из документов не известны исследователям, не введены в научный оборот и никак не описаны. Наконец, это – большой объем новой информации, которую содержат документы.  В заключении, кратко – о чем же свидетельствует этот важный документальный источник? – В 1929 году сталинское руководство добилось решительных успехов в борьбе  с левой оппозицией: с помощью усиления репрессий с организованным подпольем было в основном покончено. Заметный ущерб антисталинскому сопротивлению нанесли и т.н. «капитулянты», и высылка Троцкого за границу, еще более усложнившая контакты лидера со своими сторонниками. Но, м.б. самое главное, – то, что Сталин переиграл своего главного врага-соперника, взяв на вооружение программные политические установки своих оппонентов (отказ от НЭПа, индустриализация, коллективизация…).  В политическом противостоянии Бухарин–Сталин, оппозиция, продемонстрировав отсутствие политической гибкости и дальновидности, встала на сторону Сталина. Радость от разгрома «правых» лишь ускорила политическую смерть большевиков-ленинцев.

________________________________________________________________________________________________________________________

Опубликовано: 1929: “Великий перелом” и его последствия. М., 2020.